На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Мир мужчины

18 706 подписчиков

Свежие комментарии

Ледовое попоище

Ледовое попоище, или Мне от милиции домой недалеко!

Стояли последние деньки уходящего сезона ледовых баталий. На Волге уже происходили первошуршащие попытки ледохода, а вот в затоне лед как мог сопротивлялся ласково-назойливым солнечным лучам, изо всех сил сохраняя свою напитанную влагой и оттого темную, вспухшую и рыхлую уже твердь. А рыболовам это было только на руку, ведь, почувствовав приток свежей воды и приближение теплых деньков, на затоне «дуром перла» ядреная плотва до полукилограмма весом.

Крупные рыбы шныряли подо льдом на двухметровой глубине, так что, заглянув в лунку, можно было увидеть их темные силуэты, шмыгавшие около рассыпанной  прикормки и хватавшие влет все подряд насадки. И, памятуя о том, что лучший клёв плотвы происходит на рассвете и перед закатом, в воскресный день, управившись со всеми делами, часика в три дня я отправился на затон. Заинтересованно поглядывающее в сторону запада солнце причудливыми оттенками оранжевого   и розового расцвечивало монотонно серый лед, на котором несколько десятков рыбаков, сидя на своих ящиках и раскладных стульчиках, нет-нет да и выхватывали из лунок мерных рыбин, вкусно шмякавших хвостами по влажному льду.

Со смачным хрустом врезались в лед ножи моего ледобура. Бросив в готовые лунки по скупой горсти прикорма, чтобы рыба сразу не объелась, я размотал удочки и, насадив на крючки едва живого с прошлой рыбалки мотыля, начал ловлю. Кивочек одной из удочек почти сразу отбил почтительно глубокий поклон, будто собираясь склевать остатки прикормки, плавающие в лунке. Сделав подсечку и  предвкушая истерично рвущуюся на тонкой леске плотвичку, я вытягиваю на лед… пузатого ершище, недовольно растопырившего колючки и зло вылупившего на меня глаза. Досадливо отцепив колючку, отправляю снасть в лунку и, ещё не успев заскучать, вытаскиваю на лед очередную рыбку, на этот раз плотву, но размером  того ерша едва ли превосходящую. - Привет! Как успехи? – слышу за спиной неунывающий знакомый голос и, обернувшись, вижу довольную ухмылку на лице её законного правообладателя, который по хитросплетению родственных связей является старшим братом моей супруги, то бишь, проще говоря, моим шурином. Здорово, Денис, - говорю. – Чего-то пока не очень… - А на что ловишь? – спрашивает он, одновременно пробуривая себе лунку неподалеку. - Дык на мотыля же!.. – ответствую чистосердечно. - На мотыля ты ершей пузатых только ловить будешь! – не очень вежливо кивнув на мою «добычу», вещает Денис. –

А надо   на тесто, смешанное с плавленым сырком и с ванилином. - С вазелином? – придуриваюсь я. - С ванилином, – терпеливо поправляет меня Денис, и дабы избежать дальнейшего скепсиса в адрес его излюбленной насадки, открывает свой шарабан, в котором били хвостом десятка полтора плотвиц, самая малая из которых весила граммов под триста. Пришлось мне рот плотненько закрыть и, с благодарностью во взгляде приняв из щедрых лап Дениса кусочек его фирменного теста, смиренно ждать своей рыбы. Но лишь только я, как буддийский монах, решил настроиться на благотворную волну смиренного ожидания, как весь мой настрой  был разметен в пух и прах бесцеремонной трелью осточертевшего мобильника. - Здорово! – заорала трубка не в меру высоким голосом товарища Юрки, и не успел я даже ответить на приветствие, как он продолжил верещать: - Ты где есть? Я к тебе домой зашел, а тебя нет! Ты на рыбалке, что ли? Давай приходи  скорей, у меня к тебе важное дело! Памятуя о том, что важное дело у Юрки ко мне, как правило, бывает только одно, с тоской вспомнив о таявшем в кармане кусочке теста и шурудивших в ящике Дениса плотвицах, я стал вяло (слишком вяло!) отнекиваться. Но Юрка был настроен решительно. - Ты где? На затоне?   – переспросил он. - Ага. У острова, - вздохнув безнадежно, раскрыл я последние карты. - Хорошо! Сейчас я сам приду. Жди! – решительно заявил Юрка, и трубка пропикала «отбой». «Сейчас он придет…» - обреченно подумал я, тупо уставившись на прыгающие кивки обеих удочек.

Отступать было некуда – за нами  Волга, а льда на ней уже нет… Вскоре мы заметили, как по серпантинного вида тропинке, по которой обычно рыболовы спускаются с яра, скатилось нечто, дико матерящееся тонким голоском и решительно прижимающее к груди массивный черный пакет. Когда это что-то гулко шлепнулось о лед затона и, шустро поднявшись,  засеменило на скользких подошвах щегольских ботинок в нашу сторону, мы узнали в нём Юрку. Величина так тщательно оберегаемого при падении пакета подтверждала мои самые худшие опасения. Денис же, сидя на своем шарабане, с нескрываемым вожделением в глазах глядя на пакетоносца и пакет, чуть ли не скользил   ему навстречу с протянутыми руками. - Привет, рыбаки! А нас как раз трое получается, вот и прекрасно! – без лишних прелюдий начал Юрка, и глаза Дениса налились восторженным светом, едва ли не затмившим своей яркостью закатное солнце. Нечаянно уроненная слюна аккуратно капнула в лунку. - У тебя дело   какое-то было… - попытался деликатно напомнить я.

Дел у Юрки оказалось целых два. Во-первых, он, товаровед ликероводочного завода, приехавший в университет на сессию, многочисленные экзамены свои всё-таки сдал, причем с минимальным ущербом для недр своего кошелька. И из этого благополучного стечения   обстоятельств как раз-таки и вытекало второе Юркино «дело»: на сэкономленные деньги он прикупил у какого-то барыги мобильник, поэтому теперь собирался с чистым сердцем и при участии нас с Денисом обмыть эти два замечательнейших события своей жизни. Из черного пакета на серый лед грациозно выплыла  пара широкобоких вяленых лещей, источавших дурманящий аромат, стимулирующий слюноотделение. Рядом взгромоздилась двухлитровая баклажка пенного светлого, и следом совсем уж неграциозно выкатились пластиковые стаканчики. Сидящие вокруг нас рыболовы недовольно забурчали что-то о рыбе, которую якобы нельзя   приносить на рыбалку, а некоторые с нескрываемым любопытством поглядывали на выставленную на лед двухлитровую «артиллерию». Но я уже понял, что о соблюдении рыбацких примет в этот вечер мне придется забыть. Да и о самой рыбалке, собственно, тоже.

Пенное пилось легко, но как-то быстро закончилось,   пока мы разделяли мясистых и жирных лещей на волокна и слушали Юркины увлекательнейшие рассказы о том, как он сдавал последний экзамен и как однажды на работе ему подсунули фальшивую тысячерублевую купюру. - И всё-о-о-о? – разочарованно протянул Денис, острым зрачком сверля через горлышко пустое дно  бутылки с остатками пены. На это Юрка с хитрой улыбкой заправского фокусника запустил руку в пакет и мастерски извлек оттуда вспотевшую на вечернем холоде бутылку портвейна, следом еще одну, деловито стукнувшую бочком свою сестру-близняшку. И следом за ними, пугая своими яркими красками, на лед выкатились  два зеленых яблока в плотной кожуре и пузато-пупырчатый апельсин. Конечно, стоит ли говорить, что Юрка в этот вечер беспредельно покорил наши сердца, вселив в них благоговение и признательность. Денис так чуть не плакал от умиления и брызгавшего сока, пока соскребал заскорузлыми пальцами кожуру с ни  в чём не повинного апельсина.

Рыбаки стали потихоньку рассасываться, поняв, что ловить им здесь нечего в прямом и переносном смысле, ну а у нас рыбалка только начиналась! Произносились громкие тосты, пелись дифирамбы в адрес студента-отличника, талантливого товароведа и просто прекрасного друга Юрки!    Потом фотографировались на камеру его нового телефона с рыбой и без, пару раз уронили Юркину покупку об лед, что чудо китайского телефоностроения выдержало с честью. Но когда последняя капля из второй бутылки сиротливо шмякнулась на дно пластикового стаканчика, даже не прикрыв собою дно, оказалось, что Юркины возможности фокусника небезграничны, а пакет его всё же не бездонный, как нам казалось вначале, и вопрос остро встал ребром: расходиться по домам или посылать гонца? Юрка, бурно жестикулируя руками, яро настаивал на продолжении банкета, истово обещаясь оплатить все издержки, я уже тоже не   возражал, даже наоборот, а Денис… Денис мирно покачивался на своем рыбацком ящике, блаженно улыбаясь в состоянии полной нирваны, и тоже, конечно, ничему не возражал.

Тогда ребром встал другой вопрос: кто пойдет? Денис как-то сразу отпал (пока только в переносном смысле), я, в принципе, тоже не горел  желанием тащиться в поселок и обратно по скользкой дороге, да к тому же не тянули мы Юрку за язык, когда он божился оплатить продолжение банкета. Но Юрка заявил, что одному ему идти будет скучно, и надо, чтобы кто-то из нас пошел с ним. В итоге пришли мы к консенсусу, что пойдем я и Юрка, а Денис в это время останется «посторожить снасти». Подперев его с двух сторон ледобурами, чтоб не навернулся во время своей качки, мы наказали ему никуда не уходить (хотя куда бы он ушел, во-первых, в таком состоянии, а во-вторых, от такой халявы?!), и, обнявшись, побрели в поселок.

С песнями добрели до главной  улицы и, притихнув и посерьезнев, то есть как бы притворившись трезвыми, пошли в магазин. Снова Юркин волшебный пакет пополнился длинногорлыми сестрами-близняшками из зеленого стекла, в утробе которых интригующе побулькивал божественный напиток под названием портвейн, да тройка всё тех же крепких зеленых   яблок выпирала из пакета соблазнительными бугорками. Тем временем завечерело, а ведь нам предстоял еще нелегкий обратный путь на затон, где в одиночестве «сторожил» снасти оставленный нами Денис. Я как мог поторапливал Юрку, начавшего путать периодичность движения ног, но, как на беду, попались нам  на пути две бабушки, торгующие семечками. Юрка долго выбирал, у кого купить стаканчик, тщательно дегустируя любезно предложенный товар, но, так как не хотел никого обидеть, просто сгорая в этот момент от любви к любому ближнему и даже дальнему, в итоге приобрел изрядные порции семечек у обеих торговок.  

Далее наш путь пролегал через главную площадь, где Юрке, нисколечко не внимающему моим мольбам поспешать, крайне приспичило сфотографировать «на память» сначала здание поселковой администрации, затем стоящую рядом почту. А следом и до находящейся через дорогу налоговой службы дошла очередь фотосессии.  Юрка самодовольно тыкал мне в лицо своим телефоном, показывая, какая хорошая у него камера и как она всё четко снимает, только в сгущающихся сумерках на фотографиях ничего не было видно, кроме черноты да размыто-бледных пятен на месте тускло светящихся окон. Поскальзываясь и всякий раз замирая сердцем,  когда от встряски звякали друг о друга бутылки в пакете, доковыляли мы до затона, где оставшийся в одиночестве Денис, внимательно склонившийся над лунками и зорко вглядывавшийся в сторожки удочек, одну за одной вытаскивал неплохих плотвиц.

- Хватит рыбу мучить, давай лучше дальше пить, - лаконично  буркнул Юрка, и Денис охотно повиновался, бросив вываживание очередной плотвицы прямо во время процесса. Сторожок этой удочки с засеченной на ней плотвицей так и качался время от времени, пока измученная рыбина не повиновалась своей нелегкой участи.

Попойка продолжалась. Неумолимо серело закатное  небо, проклевываясь плевочками первых звездочек, рекою лился портвейн, до краев заполняя помятые стаканчики из пластика, разухабисто разъезжались ноги на скользком и сыром льду, который притягательно манил растянуться на его безгранично-широком одеяле. И, не в силах сопротивляться этому манящему зову  льда, первым навзничь грохнулся наш благодетель и спонсор, то бишь Юрка.

Мы с Денисом, как смиренные рабы его, со всей своей доброохотой ринулись поднимать своего благодетеля, но тут рассмотреть что-то на ледовой поверхности приспичило Денису, и он со всей готовностью припечатал к ней свое блаженно  улыбающееся лицо. Решив не противиться общей тенденции или просто устав стоять на двух ногах, точно уже не помню, я с благоговением рухнул прямо на них. Эдакая шестилапая масса долго шевелилась, ржала, материлась, силилась подняться, но снова и снова оказывалась на льду бесформенной грудой полуживых   тел.

Наконец, груда разделилась на составляющие, и, по очереди подползая к сиротливо стоящей в сторонке бутылке и делая судорожные глотки живительного нектара, мы, кряхтя и пошатываясь, всё же возвращались в привычное вертикальное положение, теперь почему-то казавшееся нам опасно-шатким. - Всё! – разочарованно  рыкнул Денис, уронив последнюю каплю из бутылки себе в широкую пасть.

– Заканчиваем ры… ик! Рыбалку! От этого шокирующего известия Юрка снова глухо шлепнулся на лед. Мы с Денисом тоскливо переглянулись. Предоставив ему замечательную возможность малость отлежаться, долго и тщательно обдумывая каждое  свое действие, мы вытащили из лунки Денисову плотвицу, не спеша собрали скучающие снасти, поделили их поровну, не заморачиваясь, где чья удочка, и, взвалив на плечи рюкзак и рыбацкий ящик, глубокомысленно склонились над мирно посапывающим на льду телом, которое ещё недавно было нашим хорошим товарищем. Делать нечего. С трудом оторвав его начавшую примерзать одежду от сырого льда, мы взвалили побежденного зеленым змием товарища на плечи и потащили к берегу. Благо лед был скользкий, и Юркины ноги в щегольских ботинках, волоком тащившиеся по гладкому льду, лишь изредка встречали препятствия в виде  бугорков давнишних лунок, и тогда, зацепившись носком ботинка за такой уступок, Юрка предпочитал свалиться с наших плеч обратно на гостеприимный лед.

Но мы его упорно поднимали и волокли дальше, несмотря на Юркины громкие протесты и угрозы сделать нам с Денисом много всего нехорошего. Волоком протащив  Юрку через образовавшиеся за день не слишком глубокие, всего лишь по колено, забереги, мы стали кумекать, как нам взобраться на высокий и скользкий крутояр. Снова подхватив под руки пытающегося подняться на четвереньки Юрку, мотающего головой и повторяющего: «Пустите меня! Я сам! Сам!», мы шаг за шагом   стали штурмовать неприступную высоту, на которую и трезвому не всегда легко забраться. И ведь оставалось-то всего каких-то жалких пару метров, когда брыкнувшийся Юрка соскользнул с наших плеч и, издав победно-воинственный визг, как заправский бобслеист скатился с горы обратно вниз.

Ругнувшись, мы оставили  наверху наши рыбацкие пожитки и отправились за ним. Юрка сидел смирно в оттаявшей за день луже, и при нашем появлении авторитетно заявил, обиженно поджав губы, что он с нами больше не дружит, так как мы его бросили. Подняв драгоценную ношу из лужи и подождав, пока с неё стечет вода, мы стали делать   второй заход на «эверест». В итоге с пятого или шестого раза, я уже, честно говоря, тогда сбился, мы умудрились-таки затащить Юрку на гору, может быть, только за счет того, что, насквозь промокший, он уже не сопротивлялся, а только напевал себе под нос какую-то грустную мелодию.

По чавкающей грязи  бредем в сторону освещаемого бледными фонарями поселка, где начинается ровная асфальтированная дорога. В какой-то момент я замечаю, что идти стало заметно тяжелее, и это далеко не из-за налипшей пудовыми гирями на ноги грязи. Оказалось, Денис решил, что хватит с него на сегодня геройских подвигов, и  самоустранился от транспортирования Юрки. Вернее, теперь на моем плече висел Юрка, а на Юрке, крепко обхватив его шею своими ручищами, висел Денис, громко распевая непонятную песенку про какого-то таинственного Зелибобу.

«Ничего, - успокаивал я себя, - друзья – это твой крест, вот и тащи его теперь,   благо до асфальта немного осталось». Едва почувствовали мы под ногами надежную асфальтовую опору и даже не успели ещё толком обрадоваться, как нас ослепил ярко-желтый свет фар резко затормозившей перед нами машины. - Смотрите, как здорово! Вот и такси для нас приехало! – промямлил Юрка, поднимая   голову. Но когда из машины вышло трое «таксистов», я вдруг почувствовал, что моим плечам стало гораздо легче, и услышал громкий топот убегающего по грязи Дениса.

Рядом с нами остались стоять лишь его рыбацкий ящик и ледобур, сиротливо прильнувшие к моей ноге в тоске по сбежавшему без них хозяину. - Вот ё... – матерно выругался один из «таксистов» и неуклюже рванул вслед за Денисом. И только тут я стал различать в темноте, что это вовсе никакие не таксисты решили нас подвезти, потому что у них на плечах были погоны, а на шапках горели кокарды! Юрка тоже каким-то семьдесят седьмым чувством догадался,  что перед нами не таксисты, и решил вежливо урегулировать ситуацию.

- Мужики! Ик!.. – начал выразительно глаголить Юрка. – Вы подвезти нас хотите?.. Так не надо уже… Ик! Мы и так… Ик! Ик! Уже пр… пр… пришли! Ик! Ну а я даже не сопротивлялся, когда нас с Юркой запихали на заднее сиденье милицейской  «десятки». Потому как «десятка» - это не будка нетопленного «бобика», всё-таки какой-никакой, а комфорт! И хотя дело ясное, что нас не домой повезут, а в отделение, но я уже пытливым умом своим прикинул, что дом, в котором Юрка снимал комнату на время сессии, как раз аккурат напротив милиции находится,  поэтому его не придется далеко волочить. А глядишь, он к тому времени и сам на ногах держаться сможет. Да и мне от милиции до дома совсем недалеко идти останется… Единственным неудобством было то, что вскоре убежавший «таксист» притащил за шиворот грязного и хныкающего Дениса, и, не церемонясь, уложил   прямо на нас с Юркой, а сам сел рядом.

- Дяденька! Дяденька милиционер! – гундосил Денис, роняя из носа что-то скользкое и липкое на находящихся под ним людей, то бишь на Юрку и меня. – Дяденька милиционер, отпустите меня, пожалуйста, мне нельзя в милицию. - Почему это тебе в милицию нельзя? – искренне   полюбопытствовал дяденька-милиционер-таксист. – Мне, значит, можно, а тебе нельзя?

- Дяденька милиционер, у меня сердце больное, отпустите меня! – продолжал упорно канючить Денис. - Это у тебя сердце больное? – удивлению дяденьки милиционера не было предела. – Ты так по грязи бегаешь, как ни один здоровый  бегать бы не смог. Я ж тебя еле догнал, олень ты северный, а ты говоришь – сердце!.. Аргумент был веский, ничего не попишешь, и Денис благоразумно решил замолчать. Выгрузили нас, как и предполагалось, у отделения милиции. Поднявшись с четверенек и дружно взявшись за руки, мы проследовали за таксистами-милиционерами.   До сих пор не пойму, зачем при входе в отделение такие крутые ступеньки, к тому же ведущие резко вниз? Мы к такому оказались совершенно не готовы и оттого не смогли удержать смело ринувшегося вперед навстречу неизвестности Юрку.

Посчитав ступеньки, он схватил в охапку холодный бетонный пол, прижал его   к себе и отпускать, похоже, не собирался. Действуем с Денисом по привычной сегодня схеме: подняли, встряхнули, поволокли дальше. Гостеприимно распахнулась перед нами дверь обшарпанной то ли будки, то ли вагончика. Денис, пожаловавшись на начало «сердечного приступа», отпросился за угол, откуда вскоре  донеслись душераздирающие звуки недвусмысленного характера. Пока он «выгуливал борьку», пугая забившихся в угол немецких овчарок в вольере, мы с Юркой по вежливому приглашению «таксистов» в погонах прошествовали в прокуренное нутро вагончика, удостоившись всеобщего внимания скучающих на дежурстве сержантов.  Сразу посыпался град дружелюбных по своей сути вопросов: кто такие? откуда идем? что, действительно с рыбалки?.. И много поймали?..

Функции ответчика взял на себя я, давая Юрке возможность собраться с мыслями. Однако же Юрка, светлая голова, методом сложного умозрительного анализа уже составил свой ассоциативный ряд, по которому выходило, что, так как мы в милиции, то нас могут запалить, что мы пьяные. Ну, точнее, слегка нетрезвые. А чтобы нас не запалили, что мы пьяные, нужно было избавиться от запаха алкоголя. И тут вспомнил Юрка о купленных у старушек семечках! А ведь семечки – это самый лучший   способ отбить запах алкоголя! Достав из кармана объемный пакет с семенами, Юрка под пристальными взглядами блюстителей правопорядка принялся их поглощать, как оголодавший воробей, при этом сплевывая кожуру прямо на пол, который, скажем прямо, и без того был не очень чистый.

Сержанты вылупили на Юрку  глаза, словно рыбы, глотая от негодования воздух широко открытыми ртами. А Юрка, словно и не замечая ничего, всё сплевывал и сплевывал на полкожуру. - Э-э-э, ну-ка прекрати сейчас же! – наконец вышел из немого оцепенения один из милиционеров. На полном серьезе Юрка продолжал лузгать семечки, не обращая внимания на возмущенного сержанта. Поняв, что надо спасать ситуацию, я обратился к нему по-дружески:

- Юрок, отдай мне семечки! Но в ответ он лишь недовольно на меня покосился, крепче вцепившись в кулек, с жадностью нагреб целую горсть и, высыпав в рот вместе с кожурой, начал смачно жевать.

Я попытался   силой изъять злосчастный пакет, однако Юрка цеплялся за него, как за последнюю соломинку. Я потянул сильнее, приговаривая: «Юра, от-дай-па-кет! ». Юрка молча, но не мене упорно тянул на себя. И, как вполне закономерный результат, бедный пакетик не выдержал космической перегрузки и порвался к чертовой  бабушке! Добрый килограмм семечек черными тараканами рассыпался по полу. Один из сержантов смачно выругался и пошел за веником.

- Я с тобой не дружу! – обиженно буркнул Юрка и демонстративно отвернулся. Кажется, он на меня всерьез обиделся. - Подойди-ка сюда! – поманил меня пальцем сержант, хитро  прищурившись. Подхожу. Просит выложить на стол содержимое карманов. А мне чего выкладывать-то? Достаю коробочку с мормышками, перочинный ножик, точильный камешек, телефон, заляпанную рыбьей слизью тряпочку для вытирания рук, тряпичную куклу-талисман, иконку, сосательную конфету «Барбарис».

Открытием  для меня стало также извлечение из недр кармана случайно завалявшегося «изделия №2». Поколебавшись, я выложил на стол и самое ценное – коробочку с почившими навеки мотылями. Неимоверная радость озарила лицо милиционера, когда он узрел эту невзрачную на вид коробочку. - Ага! Теперь понятно, чем вы так  «догнались», - возликовал он. – Это что ещё такое?! «Дурью» балуемся?! Дяденька милиционер строго указывал на коробочку с наживкой, при этом забыв убрать с лица самодовольно-ликующее выражение, в котором уже читалась по меньшей мере премия и повышение по службе. - Это мотыль, – мрачно и бесцеремонно  спустил я его с небес на землю. - А? Что? – растерянно переспросил милиционер, не понимая. – Какой это ещё мотыль?..

- Самый обыкновенный. На которого рыбу ловят. Ещё не до конца потеряв надежду, сержант осторожно взял коробочку, медленно приподнял крышечку… И тут же бросил её на стол, сморщившись   брезгливо и вытирая о штаны кончики пальцев:

- Фу, какая гадость! Как это вообще руками можно трогать?! Мотыль и вправду, оказалось, испортился и теперь начал ощутимо попахивать. - Забирай свои вещи, и коробку эту убери скорей. Теперь пусть этот «щелкунчик» подходит, – сержант указал на всё ещё находящегося  в «режиме ожидания» Юрку. - А ты, - это он мне, значит, - бери веник и подметай за ним, по ходу будешь и на вопросы ему помогать отвечать. Да, глядя на Юрку, было понятно, что без переводчика ему не обойтись… - Где живешь? – был задан в его адрес первый безобидный вопрос.

- В поселке Верхние Пупки!  И– вытянув руки по швам, гордо ответствовал Юрий. - Как в Верхних Пупках?! – удивленно переспросил милиционер.

Немудрено было понять его удивление, ведь до Верхних Пупков, которые находились в соседней области, было не меньше двухсот километров. Юрка на этот раз молчал как партизан. Пришлось тут мне  пускаться в объяснения и рассказывать, что Юрка студент, приехал к нам на сессию, ну а дальше вы знаете.

- Хорошо, - согласился сержант и снова обратился к Юрке. – Ну, а здесь ты по какому адресу проживаешь? - В поселке Верхние Пупки! – упорно повторил Юрка. - Да это понятно, – терпеливо стал допытываться милиционер.

– Я спрашиваю, где ты здесь проживаешь? - Я живу в поселке Верхние Пупки! – упорству Юрки не было предела. Дядя милиционер закуривал подряд четвертую сигарету. Орудуя, словно Золушка, куцым веником, я снова взял на себя функции Юркиного секретаря, с чистосердечием заправского Павлика Морозова   выложив о нём всё, что знал сам.

- Ладно, - смилостивился товарищ сержант, пуская в потолок колечки дыма. – А теперь пойди позови спортсмена, а то он там своим рвотным рыком нам всех собак перепугал до полуобморочного состояния. И веник ему передай! Выйдя из вагончика, я узрел дружески обнимающего  угол Дениса, и, вручив ему, словно эстафетную палочку, огрызок веника, загадочно произнес:

- Там тебя зовут… Лицо бедолаги приняло трижды страдальческое выражение, но зато, когда он наконец вошел в вагончик, овчарки в вольере облегченно вздохнули и дружелюбно завиляли хвостами, преданно глядя мне в   глаза.

И тут – о ужас! Я почувствовал, что с моим сердцем происходит что-то неладное: оно бешено заколотилось, задребезжало, даже, кажется, зарычало! Испуганно схватившись за неадекватно себя ведущую мышцу, я понял, что это всего лишь мобильник очнулся в нагрудном кармане. Однако же легче от осознания  этого мне не стало, ведь надпись на дисплее недвусмысленно давала понять, что услышать меня желает не кто-нибудь, а моя законная супруга, верно, обеспокоенная невозвращением меня с рыбалки. Зажмурившись и набрав в легкие воздуха, я на одном дыхании выпалил:

- Алле. Привет. Я сейчас занят. Перезвоню   позже.

- Ты домой скоро? – в голосе супруги бескомпромиссно-строгие нотки. Лихорадочное движение в моем мозгу: скоро ли я? А действительно, скоро ли? Сколько ещё нас продержат: час? Два? А может, и всю ночь? А время ведь идет, мое замешательство мне не на пользу, и надо срочно что-то отвечать! Так,  надо ответить что-нибудь среднее. Например, полтора часа. А сколько это будет в минутах? Сколько в минутах?! - Не волнуйся, я буду минут через с-с-семьдесят!.. – наконец ответствовал я. - Через семьдесят? – скептически усмехнулась супруга. – Как ты точно посчитал! А почему не через восемьдесят, не   через сто сорок три минуты? Знаешь что, а возвращайся ты, когда протрезвеешь. Всё! Трубка противно заныла короткими гудками. «И зачем я ляпнул про семьдесят минут? – горестно подумал я.

– Хотел ведь сказать: через девяносто минут. Это как раз бы полтора часа получалось. А сказал семьдесят… Зачем?..» ...Лишь   к обеду следующего дня удалось мне оторвать свое «нарыбачившееся» тело от кровати, и долго ещё пришлось отпаивать его огуречным рассолом и горячим чаем, пока звон бьющегося стекла и глушители вражеских радиостанций перестали наполнять бедную голову нестерпимой какофонией. Тяжелый рок отдыхает!

В отделении   ночевать не пришлось, правда, мы обязались оплатить штраф «за появление в общественном месте в нетрезвом виде». Однако же непонятно, с каких это пор грязный пустырь на окраине поселка, где нас повязали, стал считаться общественным местом? Или имеется в виду затон, где в выходной день действительно собирается вполне приличная и уважаемая лично мной рыбацкая общественность? Но, так или иначе, спорить с таксистами-милиционерами мы не стали в благодарность хотя бы за то, что они любезно доставили нас почти к самому дому.

Размашисто подписали мы протоколы, в которых главным нашим прегрешением было прописано то, что мы выпили по бутылке портвейна на рыло. Помнится, жизнерадостные сержантики ещё долго удивлялись, что нас так с портвейна развезло, и прикалывались: «Может, нам тоже на портвейн переходить надо? А то мы всё водку и водку пьем, но так, как вы, ребята, никак не можем ухрюкаться!» К вечеру ближе   раздался телефонный звонок, протыкая утихшую голову тысячью иголок, и ненавистная трубка заблеяла тоскливым Юркиным голоском:

- Привет? Ты дома? Слушай, у меня к тебе дело есть… - Не, Юрок, - решительно возразил я. – Хватит уже дел! - Не-е-ет, - смущенно поправился Юрка. – Я не в том смысле. Я просто  уезжаю сегодня… - Угу, – ответил я без особых эмоций. - Видишь ли, - Юрка протяжно вздохнул. – Я сегодня штраф оплатил, и у меня теперь даже на билет денег нету.

Ты мне не займешь?.. Что делать? Друзей в беде бросать нельзя! Осторожно выковырнув из-под плинтуса заначку, я накинул куртку, влез в ботинки   и под предлогом «подышать свежим воздухом» выскользнул из квартиры.

- Ну что, Юрок, возьмем опохмелиться? – на сто процентов шутливо спросил я у ссутулившегося под тяжестью дорожной сумки товарища. Страх, отчаяние, даже животный ужас пронеслись в глазах у Юрки, но он очень быстро взял себя в руки,  и эти хаотичные эмоции сменились здоровым интересом: - А у тебя есть на что? Тихо и скромно, не поднимая глаза на продавщицу, отоварились мы тонкогорлой бутылочкой портвейна и не спеша побрели к остановке дожидаться автобус, вспоминая перипетии вчерашней рыбалки.

Виталий Волков, р.п. Светлый Яр   Волгоградской области 

Источник

Картина дня

наверх