Дебют «катюш» 14 июля 1941 года стал для немцев неприятным сюрпризом, и в дальнейшем репутация этого грозного оружия только укреплялась. Использование аналогичных реактивных ракетных установок на катерах не имело такого же резонанса, хотя оказалось не менее эффективным.
Еще до начала Великой Отечественной войны служивший в одном из управлений наркомата ВМФ будущий Герой Советского Союза Георгий Терновский предлагал использовать ракетные установки на катерах. Идея была встречена командованием прохладно.
Инициатива идет «снизу»
Морское начальство считало, что по дальности и точности огня ракетные системы уступают традиционной артиллерии, хотя для действующих на реках и в прибрежных акваториях катеров эти недостатки не имели большого значения.
К идее вернулись в январе 1942-го. На катера типа Г-5 водрузили уже имеющиеся «пехотные» БМ-8 и БМ-13 с ракетными снарядами. Однако на суше автомобиль простым разворотом мог направить установку в нужную сторону, а вот у двигавшихся по узким речным фарватерам катеров возможности маневрировать были весьма ограниченны. Следовало увеличить угол разворота самой установки. Впрочем, для конструкторов завода «Компрессор» работа оказалась не слишком сложной, поскольку еще до войны на этом предприятии была выпущена ракетная установка для танка, которую и взяли за основу флотского варианта.
В мае были изготовлены два опытных экземпляра, которыми вооружили бронекатера №314 и №315 Волжской военной флотилии. Основание установки с качающейся частью и сиденьем наводчика могло поворачиваться на все 360°.
Опробовать новинку в боевых условиях довелось 29 августа, что было отражено в журнале бронекатера №314: «Вели огонь по дер. Рынок из М-8. Израсходовано 45 реактивных снарядов. Уничтожен взвод автоматчиков». Три короткие фразы зафиксировали принятие ракет на вооружение советского флота.
К концу 1942 года были сконструированы еще две модифицированные установки для речных судов (M-13-MI и M-13-MII). В 3-й бригаде Волжской флотилии даже сформировали отдельный ракетный дивизион из 12 катеров типа «Ярославец». Однако зимой флотилия оказалась без надобности, а к началу февраля 1943 года Сталинградская битва закончилась.
Дивизион расформировали, распределив катера между Черноморским флотом, Онежской и Днепровской флотилиями.
Впрочем, централизованное производство и установка на катерах ракетных систем были лишь вершиной айсберга по сравнению с «живым творчеством масс», разворачивавшимся в боевых условиях.
Чаще всего за основу брали реактивное орудие РО-82, стрелять из которого можно было как «старыми» самолетными, так и новыми армейскими снарядами. Короткие направляющие надежно крепились на катере даже к небольшой жесткой опоре типа крышки моторного люка.
В Новороссийске снарядили четыре таких катера, совершивших 18 июня 1942 года налет на Ялту. Под прикрытием тумана мини-эскадра капитана 3-го ранга Константина Кочиева смогла незаметно приблизиться к берегу, обманула экипаж немецкого сторожевика произвольными сигналами и, выбрав момент, обстреляла прикрывавшие вход в порт береговые укрепления как штатными торпедами, так и неуставными «ракетами». У немцев были подавлены две огневые точки и повреждена мини-субмарина. Так что именно налет на Ялту де-факто и следует считать дебютом ракет на советском военно-морском флоте.
«Лучше смерть, чем увидеть такое!»
Поначалу ракеты служили своего рода дополнением к торпедам; этакое средство психологического прессинга — не очень точное и мощное, зато полыхающее огнем и шумное.
Первым уничтожить с помощью ракет вражеское судно сумел экипаж TKA №54 старшего лейтенанта Александра Куракина.
В ночь на 20 сентября 1942 года этот катер, оборудованный самодельной ракетной установкой, патрулировал Цемесскую бухту на пару с катером типа МО-4.
Обнаружив пытавшуюся пристать к берегу неизвестную шхуну, морской охотник повредил ее огнем своей артиллерии, а ТКА №54 добил двумя ракетными залпами (по шесть и четыре снаряда). Как выяснилось, со шхуны собирались высадить диверсионную группу, которой предстояло уничтожить знаменитую батарею морских 100-миллиметровых орудий капитана Андрея Зубкова на мысе Пенайский.
Конечно, речь шла всего лишь об используемом для диверсионных целей рыбацком судне, но бед ее экипаж и десант могли бы наделать серьезных.
Другой важный эпизод связан с первым использованием корабельных ракет для поддержки десанта. Произошло это также на Черном море 26 декабря 1942 года в районе хутора Алексин, неподалеку от Новороссийска. В операции участвовали четыре катера МО-4 под командованием капитана 2-го ранга Петра Давыдова. На каждом из них стояли по четыре восьмиснарядных установки, бившие осколочно-фугасными снарядами по площадям.
Катера по очереди дали пять залпов, отходя на перезарядку. Эффект был впечатляющим: настоящий огненный шквал, земля, содрогающаяся от взрывов.
Через месяц «пионер» корабельных ракетных орудий Георгий Терновский обеспечил монтаж аналогичных установок «вьючного» типа на переделанном из рыбацкой шхуны тральщике «Скумбрия». В ночь на 4 февраля 1943 года корабль прикрывал десант в районе Станичка — Мысхако. Морская «катюша» с расстояния примерно 1,5 километра буквально испепелила вражескую береговую батарею на мысе Любви. Как жаловался один из немногих уцелевших и попавших в плен немцев: «Мы писали об этом ужасном сухопутном оружии, но никто даже не предполагал, что оно уже есть на русских кораблях, лучше сразу смерть, чем увидеть такое!»
От Дуная до Курил
«Живое творчество масс» разворачивалось и на противоположном северном фланге советско-германского фронта.
Буквально в те дни, когда вокруг Ленинграда замыкалось кольцо блокады, инженер-судостроитель Борис Батковский предложил ракетную установку для строящихся торпедных катеров типа Д-3.
Конструкция ее была предельно простой — всего четыре направляющие для ракетных снарядов типа М8, которые крепились к стальному листу, раскатанному на носу катера. Оружие испытывалось в присутствии адмирала Леонида Исакова. С его легкой руки аналогичные установки появились на десятках торпедных катеров. А вот создатель оружия Батковский до Победы не дожил, умерев в блокадном Ленинграде.
По соседству на Онежском озере финнам давали «прикурить» упоминавшиеся выше катера типа Г-5 из бывшей Волжской флотилии.
14 сентября 1943 года у острова Лесного ими был потоплен вооруженный буксирный пароход, накрытый с дистанции 4600 метров. Это был противник посолидней рыбацкой шхуны.
22 октября Г-5 огнем «обработали» занятое противником побережье в районе Важероксы. Для большей точности каждому катеру заранее выверили угол возвышения пусковой установки и курсовой угол. В атаку катера ринулись в четыре утра, двигаясь на скорости 40 узлов тесным строем уступа. Залп в 192 снаряда произвел такой эффект, что уцелевшие финны, убегая с позиций, даже побросали оружие.
В марте 1943 года Главное артиллерийское управление советского флота приказало снять с катеров все «самодеятельные» ракетные установки, и, хотя приказ выполняли без фанатизма, унификация постепенно торжествовала.
Одновременно началось производство уже не речных, а морских катеров, способных преодолевать большие расстояния и выдерживать большую качку. Но главное, что ракетные установки на них были уже не вспомогательным, а основным оружием.
Такие суда отлично проявили себя в морских боях у Малой земли и в Керченско-Эльтигенской операции.
Обычно применялась тактика сближения на малые дистанции в условиях плохой видимости, когда, пользуясь своим преимуществом в скорости и маневре, катера вели сосредоточенный огонь по противнику из всех видов оружия.
Речным катерам работы тоже хватало. Большинство из них досталось сформированной весной 1944 года Дунайской флотилии, в составе которой они участвовали в освобождении Белграда, Будапешта и Вены. Чаще всего речные «катюши» обстреливали с воды фланги вражеской обороны, прикрывали десанты. Использовались такие катера и во время молниеносной японской кампании: на Курилах и в Корее.
В общем, к концу войны советский флот имел такой опыт использования ракетных установок, какого не имел ни один другой флот в мире. И эта фора впоследствии очень пригодилась.
Свежие комментарии