В разных местах и разное время моей службы ритуал демобилизации выглядел по-разному.
Где-то настоп*здевших за последнее полугодие воинов по-тихому сплавляли на ближайший ж/д вокзал. Терпеливо дожидаясь убытия поезда.
Бывало, что реально достойно отслуживших отпускал на волю лично командир части, — выдавая вместе с билетами и деньгами что-нибудь на память: часы, грамоту, хорошую характеристику.
Но один случай я запомнил надолго. Да и, предполагаю, не только я.
Стоял сухой солнечный октябрьский денечёк. Мы тоже типа стояли всем штрафбатом на плацу — в честь проводов очередной партии выпускников нашей расп*здяйской академии, — как по-доброму именовал наше заведение начальник регионального центра. Кстати, по приказу которого и устроена была эта церемония вместо пары положняковых поджопников выпускникам на КПП.
Выпускники были что надо, в полном параде, с чемоданами наготове — стояли перед строем. Как говорится, во всей красе.
С головы до пят они были просто великолепны!
Гигантские фуражки с генеральскими кокардами, ушитые-перешитые парадки, наглаженные парафином сапоги с нарощенными и сточенными под стаканчик каблуками — всё это было расшито гусарскими галунами. Даже погоны были с какими-то немыслимыми изразцовыми позументами. От одного вида которых от зависти сдох бы не один маршал.
Если подобное показать на известном всему воинскому народу бьеннале армейских мод на границе Пакистана и Индии — уверен, что обе, весьма компетентные в области армейской роскоши враждующие стороны пали бы ниц. И сдались на милость невероятно превосходящих их по убедительности амуниции бойцов отдельного механизированного батальона нашей бригады ГО и ЧС.
Но у нас не проходила граница Индии и Пакистана, и оценить мастерство армейского дизайна было некому. Эти чёртовы стилисты своими выходками запарили не только офицерский состав батальона, но и прославились сомнительными успехами даже перед комбригом. За что неоднократно поощрялись им гауптическими вахтами. Прямо с которых и были доставлены отдельные экспонаты.
Если бы не строжайший приказ начальника УРЦ — их бы по устоявшейся традиции вывезли на камазе-мусоровозке к вокзалу в соседнем городе. Проследили за посадкой и внимательно проверили окрестности на предмет отсутствия "случайно" отставших от цирка клоунов. После чего, перекрестившись, группа провожавших выпила бы припасённый "посошок на дорожку" уехавшим раздолбаям. Настолько утомившим уже всех, что кроме дикой жажды поскорее их спровадить обратно на шею к мамкам: — желаний у начальства уже не было никаких.
Но… велено было ждать — с дембелями хотел проститься лично начальник УРЦ. Весьма уставной и строевой полковник Комаров.
А вот и он — к штабу подъехал какой-то заурядный для столь представительного строя УАЗик, из которого вышел Сам, принял доклад Папы. После чего в его сопровождении направился к плацу.
При входе главнокомандующего на плац громогласно прозвучало "Смирно!". Все вытянулись, офицеры приложили руки к головным уборам, специально отбежавший за трибуну Папа парадным шагом направился к Боссу. Заиграл оркестр. Всё было торжественно. Но над всей этой красотой несоизмеримо выше сияли поистине феерические шапки-кивера дембелей. Демонстративно стоявших в непринужденных пофигических позах. Не обращая внимания на возмущённое шиканье замполита и начштаба.
Приняв доклад, Босс по устоявшейся традиции обошёл с отданной рукой честью всю бригаду — за спиной дембельского строя. После чего также под оркестр вернулся к трибуне. И подал знак — вынести стол и поставить перед отслужившими.
Сопровождавший Босса офицер принес из УАЗика два чемоданчика системы "дипломат". Замполит принёс микрофон. И вот Комаров обратился к старослужащим: "Воины мои, — начал он, одной рукой держа микрофон, другой открывая дипломат: — Я собрал вас в этот знаменательный день, чтобы лично отблагодарить за достойную службу. И вручить правительственные награды!" — с этими словами он достал и выложил на стол ряд тёмно-синих бархатных коробочек. Также пачку книжечек красного цвета — судя по всему, наградных удостоверений.
Дембеля подбоченились, как-то даже постройнели в отличие от их явно обалдевших командиров.
"Поэтому, — продолжил начальник, доставая из-под стола второй дипломат, — за блестящий внешний вид поощряю вас... павлиньими перьями! Потому как думаю, что именно павлиньих перьев в жопе вам сейчас остро не хватает", — с этими словами передал замполиту букетик из таких палочек с цветастыми радужными хвостиками типа тех, коими сметают пыль в магазинчиках.
"Замполит! Выдать проездные документы и награды, и убрать их немедленно отсюда к едреней фене!".
К тому времени, когда Босс заканчивал фразу, бригада уже стояла согнувшись и ошпарив колени.
В голос ржал даже Папа, и это была самая мощная награда за все вытерпленные им муки и унижения от этих п*здюков.
Подошёл штабной автобус. Печальные дембеля с "правительственными" подарками в руках направились мимо Шефа и Папы на посадку.
Но тут в ситуацию вмешался отсмеявшийся начальник штаба. Со словами: "А вот нихрена!" — он дал знак водиле автобуса ехать обратно в парк. Взмах рукой — к трибуне подъехала традиционная мусоровозка.
Принесли лестницу. И петушки-красавцы начали грузиться в трешваген на глазах уже очумевшей от ржаки бригады.
Но Шеф не был бы достоин своей должности, если бы не оставил за собой последнее слово: "Куда их?" — спросил он у Папы, — "На вокзал, а куда еще?" — "Нет, в этот раз только до свалки!!" — после чего поинтересовался, когда следующий "выпуск".
Без особых церемоний за руку попрощался с отцами-командирами и отбыл в следующий ждущий его гарнизон.
Надо сказать, воспитательный эффект от его шоу-награждения был такой, что мода уродовать форму как-то прошла и больше не возвращалась. Да и церемоний я таких потом больше не встречал.
Но, провожая своего сына в армию, среди прочих инструкций и наставлений рассказал ему эту историю. Пожелав служить так, чтобы получать настоящие награды. А не павлиньи перья в ж*пу.
Чего всем новобранцам и желаю. Честь имею.
Свежие комментарии