ФОТО Getty Images 
Об эксперте:
Евгений Бунимович, поэт и прозаик, заслуженный учитель России и уполномоченный по правам ребенка в Москве, автор книги воспоминаний «Вкратце жизнь» (АСТ, Corpus, 2015).
Psychologies: Что нужно, чтобы ребенок рос счастливым?
Евгений Бунимович: Всегда быть на стороне своего ребенка, рядом с ним. Даже если он сделал что-то не то, никогда не срываться на «ты дрянь такая» или еще что покрепче, а «ты поступил нехорошо», «давай вместе разберемся». Чтобы у ребенка не возникало страшного ощущения «я – плохой, я – никудышный, я никому не нужный», чтоб он чувствовал – что бы ни случилось, он все равно, всегда будет самым любимым, самым главным для мамы-папы, дедушки-бабушки (у кого там кто рядом есть), тогда и все остальное ему пережить, понять, преодолеть легче. Конечно, любовь не надо путать с постоянным потаканием, приводящем к дикому эгоизму и избалованности – так родители зачастую откупаются от детей или реализуют иные свои комплексы. Сейчас по работе своей, погружаясь в тяжелые дела, вижу немало таких родителей, которые кто кричит, кто горько плачет, что «да я же для него (для нее) все делал/а, одевал/а, обувал/а», но это ведь не все. Главный корень проблем – недолюбленность.
А если детей в семье несколько?
Е. Б.: А какая разница? Пусть двое, трое – и все трое самые главные, в этом нет противоречия, и для ребенка в этом нет ничего странного. И эту любовь ничто не заменит, не перекроет.
Кажется, что сейчас очень много людей, которые чувствуют, что их мало любили или не понимали. Что вы думаете об этом?
Е. Б.: Грустно. Но мне порой кажется, что тех, кого на самом деле любили, все-таки гораздо больше, чем тех, кто об этом помнит и знает, для кого это остается опорой на всю жизнь. Я не раз сталкивался с тем, что у многих есть обида на родителей. Появились проблемы в жизни, что-то не сложилось – и они это свое недовольство оборачивают в семью, винят маму или папу, и этим объясняют свои неудачи, и таким образом формируют в самих себе ощущения несчастливого детства. Надо признать, что и некоторые психологи способствуют формированию таких представлений. Но конфликты не означают, что тебя не любят: может быть, вспыльчивость или замкнутость – это свойство характера твоего родителя.
Я не большой садовод, но знаю, что разрастаются и цветут те цветы, которые лучше поливают. И если культивировать конфликты, все время говорить себе: «мама или папа меня не понимали, не любили, поэтому у меня все не получается», ничего хорошего из этого и не получится. Это еще и инстинкт самосохранения – поливать другие цветы в саду воспоминаний, вспоминать яркие, светлые, чудные моменты, которые ведь были в жизни многих людей. Мне так кажется, что были.
А какие моменты урока вы больше всего цените как преподаватель?
Е. Б.: Для меня самые дорогие моменты в школе, когда звенит звонок с урока, я выхожу из класса, а ребята остаются за партами, сидят, думают, решают задачу. Учителя нет, урок окончен, а они решают задачу. Им интересно! И не так важно, будут они потом математиками или нет, важно, что они увлечены поиском, они работают, они вместе. Многие работающие сейчас в школе уже не учителя, а тренеры. И всех учителей аттестуют, проверяют сегодня как тренеров, как в спорте – по результатам соревнований, по ЕГЭ, ГИА и так далее. Но все равно настоящий учитель останется учителем – хотя не за это ему платят зарплату, вручают награды и премии, а за тренерскую работу.
Вы занимались очень разными делами – стихи и учебники математики, преподавание в школе и депутатство, государственная служба и правозащита...
Е. Б.: Со стороны, наверное, действительно так кажется, но на самом деле я еще со студенческих времен, если не раньше, занимаюсь, в общем-то, одним и тем же – тем, что было мне важно и интересно, к чему душа лежала: стихи, литература, школа, математика, учительство, защита детей. Может называться по-разному, но суть одна. Получается на самом деле даже излишне консервативно: я чуть не всю жизнь, больше тридцати лет преподавал в одной школе, не менял ни жен, ни друзей, ни стран, ни городов…
Сегодня, когда прошло почти полвека с тех пор, как я закончил школу, у меня есть свой критерий того, что я остаюсь собой: когда мы встречаемся с одноклассниками, мне не нужны никакие усилия, чтобы вернуться в свое собственное детство. Не нужно расстегивать пиджак и расслаблять узел галстука, мне ничего не нужно, чтобы войти в эту среду, – я из нее и не выходил...
Почему вы взялись за воспоминания?
Е. Б.: Это еще один способ ответить на ту же самую потребность – быть собой. А возможно, это форма эгоизма – такое удовольствие еще раз прожить счастливые куски своей жизни!.. Недавно мне позвонила моя одноклассница и рассказала, что благодаря книжке тоже вспомнила запах чернил (шариковых ручек тогда не было), как пух тополиный покрывал Москву, вспомнила и свое перелицованное пальто, и само это слово «перелицовывать»… Это и есть история, и для меня все эти подробности выражают время гораздо точнее, чем то, о чем пишут в учебниках, самых что ни на есть единых и правильных.
Какую вы перед собой ставили задачу в книге «Вкратце жизнь»?
Е. Б.: Моей задачей было поделиться счастьем, которое мне выпало. Сначала появилась книга о легендарной Второй школе, где я учился. Хотелось воссоздать атмосферу, которая там царила. И надо сказать, что из многих отзывов и рецензий, которые появились после публикации этой первой части воспоминаний, самое большое удовольствие мне доставило растерянное письмо от одного из наших известных образовательных законодателей. Он писал: как же так, легендарная школа, а учителя, исходя из нынешних схем, вроде не самые оптимальные: один не умеет вести опрос, другой еще что-то делает не так. Но это были уникальные личности – а это куда важнее!
Хотелось передать то особое состояние, которое мы испытывали, приходя в эту школу. Сейчас есть всяческие рейтинги, но они не могут поймать, перевести в цифры и проценты главное: ауру, атмосферу школы, не могут измерить самое важное – хочется ребенку идти в эту школу или нет. В баллах такое не измерить. А высокой успеваемости можно достичь и другими способами, жесткой казарменной дисциплиной, когда «шаг в сторону – расстрел». И это тоже – признаемся – работает, иногда даже довольно эффективно, но суть-то разная. К сожалению, далеко не все учителя и не все родители понимают, что есть разница между воспитанием и дрессурой. Разница эта проста: можно быть блестящим дрессировщиком, но ты никогда не повернешься спиной ко льву или тигру, потому что он бросится на тебя и загрызет. Так вот, образование и воспитание – это не дрессура, не то, что ученики зубрят в классе под суровым учительским взором, а то, что с ними происходит вне стен класса, когда учителя нет рядом. То, что остается – вот это и есть образование и воспитание.
Подготовила Ольга Сульчинская
Свежие комментарии